Агнесса исподволь чувствовала, что Яков Васильевич произнесет эти слова – о его долге врача перед пациентом, и от них сразу стало легче дышать, как будто с груди убрали гранитную плиту. Он мыслит, как медикус, и поступать будет сообразно сим принципам. Все просто. Не нужно ничего себе придумывать, не нужно волновать и без того расстроенные нервы. Матушка так права: все болезни от них. Струна души дрогнула, и звон, прошедший по ней, на мгновение выбил ее из колеи, а когда княгиня теряла почву под ногами, она становилась слабой, уязвимой, беззащитной перед собственным гневом, и, соответственно, перед всем окружающим миром. Только покой, ей необходим совершенный, ледяной, почти кладбищенский покой. Тогда она справится со всем – как всегда сама, как всегда одна. Воронецкая ожидала ответа, и легкое беспокойство проползло холодной змейкой по спине, кольнув болью в затылке. Что делать, ежели пан лейб-хирург откажет? Ее неуравновешенность скоро станет заметной, и, что хуже всего, не подконтрольной слабеющему рассудку. Как много понадобиться времени, дабы заставить зазеркалье подчиняться ее воле? Наверняка сказать не смог бы никто – недели, месяцы, годы… Ах, как мало, как мало остается жить. Как страшно не успеть стать полезной в подковерной битве магов за пальму первенства! Как бы то ни было, он откажет. Агнесса с какой-то отчаянной уверенностью вдруг подумала – так и будет! Никаких особенных причин рисковать у г-на Виллие не имелось, и начальная фраза его слов настраивала на подобный лад. Где-то в горле появился сухой и острый комок, перебивший дыхание, и не сразу, постепенно до нее стал доходить смысл требования Якова Васильевича. Нет, даже не требования… сделки. Все так. Для того она сюда и пришла, чтобы заключить сделку. Уступить полшага назад и получить желаемые полшага в свою сторону. Так отчего же сейчас Ягна не может не произнести ни слова? Лейб-хирург, не стал ожидать от нее немедленного согласия, и удалился, давая время собраться с духом и понять, что делать дальше. Агнесса поднялась с дивана, чувствуя, как идет кругом голова. Разумеется, она не сможет прекратить занятия, но отчего бы не солгать? Ведь это так легко, так просто. Она всегда поступала подобным образом в сложной ситуации, и «Асмодей» дозволял лицемерие, как один из действенных способов достижения желаемого. Но отчего на сей раз нашла коса на камень? Что ей стоит с легкостью пообещать неисполнимое? Княгиня прошлась от камина до дивана и обратно, на уровне груди нервно сплетая пальцы рук между собой. Она не могла сказать ему неправду, и страшная, странная истина пугала ее. Почему? Что не так в этом доме и его хозяине? Что не так с ней? Время пролетело слишком быстро, и, когда за спиной княгини раздался все тот же почти приказ, Воронецкая, вздрогнув, обернулась. На ее лице сначала отразились беспомощность и смятение, но твердость в мужском голосе, обращенном к ней, всегда вызывала ответную реакцию протеста, и вот уже снова на Якова Васильевича смотрит безжизненная маска светской хищницы. Княгиня не могла не заметить рецепт в руках пана медикуса, и это значит, что полдела сделано, осталось лишь получить заветную бумагу, и спрятать подальше сей щит до того момента, когда необходимость в нем станет насущной. Агнесса подошла ближе к господину Виллие, оставив между ними расстояние не белее чем на ширину ладони. Синие глаза посмотрели прямо в темно-карие, почти черные. Воронецкая улыбнулась.
- Прежде чем я смогу Вам ответить, скажите мне, Ваше превосходительство, - за ее улыбкой таилась отчаянная борьба между разумом, предлагавшим легко солгать согласием и неведомым чувством, бурно отрицавшим подобную возможность. – Когда Вы, как военный врач, провожаете на ратные подвиги своих пациентов – от солдат до генералов, Вы также берете с них слово, что они не будут подвергать свою жизнь угрозе? Не удивляйтесь сравнению. Вы знаете, что маги  – те же воины, но их поле брани расположено среди книг, трактатов, артефактов и бесценных знаний, добываемых подчас горьким опытом.

Княгиня совсем перестала понимать, что происходит с господином лейб-медиком. Рыжие брови поползли вверх от удивления. Он требовал, он настаивал, он вновь предлагал помощь, он увлекся, сознавшись, что и сам не может разобраться в собственных ощущениях… Чувства вредны в любом деле, и это Воронецкая понимала, как никто другой. Она невольно оказывала влияние на собеседника, выводя его из равновесия. Также как и сам Яков Васильевич успел поколебать ее собственную убежденность несколькими минутами ранее. Понадобилось время, дабы маятник перестал раскачиваться, остановившись в покое. Заданный вопрос прозвучал настолько необыкновенно, что Агнесса пару раз сморгнула длинными ресницами, дабы осознать странный факт – ее вынуждали солгать, но для чего? Для собственного самоуспокоения? Или это не имеющая разумных объяснений отчаянная попытка заставить пани изменить решение?
- Тише, тише, Ваше превосходительство, - княгиня преодолела единственный шаг, который разделял их обоих, и едва коснулась указательным пальцем губ пана медикуса. – Возьмите себя в руки, - она, тут же убрав ладонь, вновь внимательно посмотрела в глаза господину Виллие, в надежде угадать, чем вызвана подобная вспышка и перешла на едва слышный шипящий шепот, благо они находились близко друг от друга, и можно было не опасаться, что случайную фразу услышит прислуга, чья страсть к подслушиванию хозяйских бесед являлась общим случаем, коий приходилось учитывать при ведении приватных бесед. – Вы не представляете, в какие игры я играю, и не понимаете, что просите у меня моей же смерти. Слово уже дано, и порукой его исполнению служит моя собственная жизнь. Мне некуда отступать. Ответив на Ваш вопрос согласием, я нарушу произнесенное ранее обещание, - Воронецкая и без того сказала слишком много. Разумеется, запретное слово «Асмодей» не разольется в воздухе незримым чернильным пятном, и ее объяснение, скорее вызовет новые вопросы, нежели позволит Якову Васильевичу понять, почему ночная гостья так упорствует в нежелании уступить его, незначительному, по мнению самого лейб-медика, настоянию. – Но мне кажется, или Вы согласны принять в качестве разменной монеты даже ложь? – ее губы почти касались губ лейб-хирурга. – Вашему Превосходительству должно быть ведомо, что отцом лжи является сам Сатана. Так неужели Вы искушаете меня совершить грех? – забавно, но они поменялись ролями? Амплуа искусителя принадлежало демонам, но никак не врачу, пытавшемуся сейчас бороться за жизнь и душу существа, давно потерявшего женский облик и сохранявшего лишь внешнюю оболочку, которая казалось, служит лишь довольно условным прикрытием беспроглядной тьмы, ничего не желавшей в этом мире, кроме бесконечных страданий сынам человеческим. – Не отвечайте, Яков Васильевич, - посетительница впервые назвала хозяина дома по имени. Впрочем, между ними уже произошло столько невольных откровений, что стесняться обращения по имени уже было бы глупо. – И теперь позвольте сказать мне. Я предлагаю Вам обменять Вашу помощь, но не на слово, коее положит мою голову под лезвие, а на…, - Агнесса отвела взгляд в сторону, соизмеряя степень риска, и, приняв решение, снова посмотрела в глаза лейб-хирургу. – Ответную помощь. Возможно, Вам покажется подобное предложение смехотворным, но изгибы судьбы прихотливы, и никогда не знаешь, куда они приведут. Не спешите считать меня всего лишь слабой женщиной. Поверьте. Я умею быть полезной. И благодарной.

Отредактировано Агнесса Воронецкая (6 Июн 2017 03:40)