ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ
За Волгой, в лесах, в Черной рамени, жил-был крестьянин, богатый мужик. У того крестьянина дочка росла. Дочка росла, красой полнилася. Сама белая, что кипень, волосы белокурые, а глаза — как небо в ясный день… Мирославой звали дочку этого богатого крестьянина. Высокая, стройная, из себя красивая, девушка цвела молодостью. Много молодцов на ее красоту зарилось, но гордая, спесивая, ласково взглянуть ни на кого не хотела. Немало сухоты навела на сердца молодецкие. Роем, бывало, вкруг нее парни увиваются, но степенная, неприступная, глядеть ни на кого не хотела она. И такая была у ней повадка важная, взгляд да речи такие величавые, что ни один парень к ней подступиться не смел. Иной бахвал, набравшись смелости, подвернется порой к спесивой красавице с речами затейными, но Мира так его, бывало, отделает, что тот со стыда да со сраму не знает, убраться куда. Хоть бы раз какому ни на есть молодцу ласковое словечко промолвила, хоть бы раз на кого взглянула приветливо.
Подружки ей говаривали:
— Чтой-то ты, Славушка, гордая такая, спесивая? На всех парней серым волком глядишь. Аль тебе, подруженька, никого по мысли нет?
— Что мне до них, — ответит, бывало, красавица. — Все они нескладные, все несуразные. И без них проживу!
— Не проживешь, Мирослава Максимовна. Славишься только, величаешься, — смеясь, говорили ей девушки. — Как без солнышка денечку пробыть нельзя, так без милого веку прожить нельзя.
— Полноте, девушки! — ответит, бывало, белокурая красавица. — Это только одно баловство. Не хочу баловаться, не стану любить никого.
— Полно, полно! От любви, что от смерти, не зачураешься, — говорили ей подруженьки.
— Ну ее совсем, — молвит, бывало, Мира. — И знать ее не хочу! Спокойней, девушки, спится, как ни по ком не гребтится.
Девушки правду сказали: не отчуралась от любви Мирослава Максимовна. До той поры она подругам не верила, пока не спозналась с Ефимом Игоревичем. Свиделись они впервые на супрядках. Как взглянула Мира в его очи речистые, как услышала слова его покорные да любовные, загорелось у ней на сердце, отдалась в полон молодцу… Засылал стороной Фима к к отцу Мирославы, узнавал через людей, какие мысли насчет дочери держит он, даст ли ей благословенье за него замуж пойти.
— Не по себе Ефим дерево клонит. — отвечал сватам он. — Сыщем зятя почище его. Наш товар вам не к руке, в ином месте поищите.
Так и уехали сваты, а отец Мирославы, поговорив в селе с одним, да с другим, узнал о том что дочь была знакома с Ефимом. Побоявшись что спознаются поближе, он отвёз дочку в Медвежью артель и попросил чтобы пожила вдали от всего, чтобы присмотрели за ней, да и всё ненужную дурь из головы выбили. Знал он что в этих местах в Бога не верят, но также и знал он что в обителях часто самый страшный грех прячется, а потому не было у него доверия к скитам. А потому часто рублём помогал артели магов, да и вообще всем чем можно. Любили его там.
— Девка молодая, из себя красовита, хахалишка один пришатился к ней… Так, дрянь, голытьба решетная… У самого за душой отродясь железного гроша не бывало, и туда же свататься лезет… Я его сватам оглобли-то поворотил… Вдругорядь не заглянут… Да это что, пустяки, а вот что гребтится мне: Славка-то сама, кажись, не прочь бы за того хахаля замуж идти: боюсь, чтоб он не умчал ее, не повенчался б уходом… Кажись, легче живому в гроб лечь: больно уж он противен душе моей!.. Встретил бы его, кажется, так бы на месте и положил… А в деревне, сама рассуди, можно разве девку ухоронить?.. Вороват стал народ: умчит ее, пес, как пить даст… Так я и рассудил: до поры до времени пусть ее погостит у тебя, дурь-то пока из головы у ней выйдет… Сможешь ли такое дело сделать?
И потянулись однообразные, тоскливые дни, похожие друг на друга. И хотя в тесной комнате не запирали и обращались в целом хорошо, но тосковала она по Ефиму, а её не выпускали и письма её не передавали, и следили чтобы она ни кого не просила ни письмо передать, ни на словах. Казалось что со временем в душе девицы наступил покой и стала она забывать и отцовскую несправедливость и по Фиме уже не так сильно тосковала, как вдруг стало понятно: понесла девушка. Тяжко далась ей беременность и роды, сильно всё это подкосило здоровье Миры, однако же самое страшное началось после.
Хотели артельные маги послать письмо отцу Мирославы Максимовны, да рассказать о том что дедом стал, но Мира побоялась и за себя, и за дочку новорожденную, а потому долго уговаривала старцев разрешить ей остаться жить в артели с доченькой. Взял тогда он у неё слово что не будет больше с Ефимом встречи искать, да и вообще от всего мирского отречётся, да и посвятить всю жизнь служению магии, а доченьку на воспитание отдатут другой семье в артели, бездетной. Выбора у неё не было, а потому согласилась. Наделили её магическими способностями, поселилась она в маленькой избе, да и стала выполнять обещанное: всех праздников сторонилась, мясо перестала есть, даже отказалась за Ефима выйти, когда отец узнал что дочь собирается в артель переехать и попытался хоть как-то уговорить остаться - нет, отказалась она и стала магию изучать.
Как бы трудно не было, она обещание сдержала, за дочерью лишь со стороны наблюдала, но не сказала что мать её, также с Ефимом не искала больше встреч и всё изучением магии занималась. Не трудно догадаться что показав такую железную волю и верность своему слову, стала она со временем старицей и взялась за управление артели. |
