Тот самый небезызвестный русский офицер Александр Чернышёв был очень даже и не против стать прозрачным созданием. Или вылепить из лунного свечения тяжёлый осязаемый предмет — да как шарахнуть от души! Желательно, сначала господина банкира. Придумал такую глупость, ты ж понимаешь, заявиться ночевать к себе домой! Да даже и не совсем к себе, но то детали. Не мог, что ли, остаться у некой очаровательной мадемуазель, которую усердно навещал последние две недели? Или дальше делать свои тёмные дела? В семейное гнёздышко ему, видите ли, захотелось? Супружеский долг исполнить? Тьфу.
Господин банкир, как его все называли, был никакой не банкир, а просто богатей. Русский богатей. Проездом в Париже. Остановился в доме хорошего приятеля, русского посла — в особняке Телюссон на Шоссе Д‘Антен. И шнырять изволил в каких-то подозрительных местах, был замечен с подозрительными личностями и, по слухам, чуть ли не продался французским шпионам. Что было вот совсем не дело.
Его милая жёнушка, которая просила называть её Ви, а не Авдотья, даже и не представляла, насколько ценную услугу оказывала небезызвестному русскому офицеру. То есть, конечно, мадам была мила, очаровательна и весьма сговорчива… в некоторых вопросах. Но лучше всего была её манера намертво засыпать сразу после, такие возможности открывались! Условно легально находиться в комнатах господина банкира, например. И посмотреть, что он там прячет, подлый предатель и жалкий трус.
Но брать чужие вещи без спросу — это значит воровать, да? А вор, как водится, должен сидеть в тюрьме. Потому что ну кому ещё придёт в голову поспешно ретироваться в окно — хорошо, хоть ещё из супружьей опочивальни, а не из какого рабочего кабинета, Бог миловал. Внезапно нагрянувший господин банкир предпочитал считать, что ворьё, ага. Потому что другой вариант был намного обиднее.
Окна зажигались уж очень споро, голос разозлённого господина барона был слышен даже с улицы. Злостное нарушение общественного порядка! Никакого спокойствия беспечным парижанам. Это потом, после войны, уже будучи министром, Чернышёв обнаглеет вкрай и сможет ограничивать движение в районе своих интересных похождений, а пока по-солдатски. Романтика! Господин барон негодовал и звал хозяина дома, а Чернышёв застёгивал на ходу конспираторский сюртук. Прятал что-то за пазуху. И вспоминал расположение комнат.
Стратегическое отступление было несложным, потому что князь Куракин был всё-таки хороший человек, а вокруг его дома по моде Людовика XIV ещё мадам Телюссон разбила пейзажный парк. Умная была мадам! А вон то открытое высокое окно, кажется, библиотечное.
Он собирался хотя бы привести костюм в порядок. Устроить себе алиби. А потом услышать переполох и усердно искать вора, который посмел влезть в русское посольство. Вот в первых рядах! Но в тот поздний вечер небезызвестному русскому офицеру везло как утопленнику. Потому что в библиотеке кто-то был. Свеча горела на столе, свеча горела, чтоб её черти сожрали на завтрак. В глубине комнаты, не заметная с окна. Повторять стратегическое отступление было уже не с руки.
Неясная тёмная фигура замерла в оконном проёме — библиотека была на первом этаже, но на вора непонятный вторженец не смахивал. Воры, как правильно, не так щегольски одеваются, не пахнут женскими духами и вряд ли станут заговорщицки подмигивать незнакомым барышням, объявляя смеющимся шёпотом, что, мол, свои. А шум и суматоха уже были слышны. В общем, картина маслом.
