- "... Прочел в апрельском «Монитере»* о сильных холодах. Будто снег снова выпал так, что избы до крыш скрыл, что нашли шестерых замерзших людей, а волки к жилищам осмелились подойти, но были палками забиты и шкуры их сняты!"..
Маркуччо, читая отцовское письмо из далекой Венеции, сделал паузу и с выражением ужаса на лице обвел глазами слушателей.
- Пусть французов почаще читает, еще не тому удивится. - Кольяни Пьярди, на правах патриарха, восседавший во главе обеденного стола, обмакнул бискотти** в вино и кивнул внуку - продолжать читать. Сидевшие за столом, замершие от волнения работники и домочадцы расслабились, послышались смешки.
- ...Немедленно отпишите мне, какова погода, - продолжил Марко, давясь улыбкой, - ... разрешилась ли Катрина от бремени, довольно ли белой муки, выздоровел ли Лучано...
Далее в письме шли вопросы почти о каждом из присутствующих, и каждый довольно хмыкал, поднимал глаза к потолку, благодаря всевышнего о заботе, смущенно опускал их к сложенным на столе рукам - в общем, реагировал на перечень вопросов с тем же вниманием и удовольствием, что и Пьетро Альберто Пьярди, адресовавший  приветы  из далекой Венеции.

В полдень просторная столовая вместила больше двадцати человек, помимо семьи и боттеги***, пришли соседи и кое-кто из католической общины. Маркуччо, честно отстоявший обедню (было воскресенье) и наскоро перекусивший дома, по пятому разу перечитывал отцовское письмо. Люди заходили, кланялись деду Кольяни, присаживались и слушали, не переспрашивая. Помимо семейных вопросов письмо содержало плохие новости: по всему ясно, к России приближалась война. И если русские, привычные к своему "авось", еще тешили себя надеждами, то немцы, французы, итальянцы, поляки, из тех, кто остался в России на жительство, только и обсуждали, как быть, если армия соотечественников нагрянет в Петербург.

Мелко крестилась Катрина, беременная четвертым. Муж ее, Гвидо Чентони, кивал каждому вошедшему на правах члена семьи и пока хозяйский внук позволял себе горло промочить разбавленным вином, успевал вставить "вот таки дела" или "не дай Бог". Агния-сореллина, овдовевшая четыре года назад, так и не успев обзавестись детьми, успевала чуть ли не каждому подать вино с печеньем, ласково коснуться племянника, снующего между взрослыми, поставить перед запоздавшим на обед каменотесом тарелку с ароматной пастой. Отец Пьярди с очередной поставкой камня прислал семье вина, муки, немного копченой ветчины и специи, и хлопотливая Агния наготовила с лихвой, зная, что до вечера в их гостеприимном доме будет толчея такая, что окон за спинами не увидать.
- Уфф, - Марко отдышался под лестницей, ведущей в верхние комнаты, - неужто все...
После очередного "за сим кончаю, будьте все здоровы", читанного им в бессчетный раз, Кольяни жестом разрешил внуку уйти. Письмо сложил,  подсунул под свою тарелку и вопросительно взглянул на оставшихся в столовой таких же, как и он глав семейств.  Агния быстро убрала со стола, выпроводила тех, кому слушать нечего, обновила винный кувшин и бокалы, шмыгнула вон при первых же звуках начавшейся беседы. Заметив, что брат надевает уличный сюртук, явилась из кухни со свертком в руках.
- С этими... и пообедать толком не успели. Возьми с собой. Но не долго там, слышишь!
Маркуччо ответил улыбкой и поспешил прочь.

Если итальянские мигранты досадовали на тяжелый российский климат, длинную и холодную зиму, позднюю, унылую, весну, то для Марка, родившегося в Сант-Петербурге не было радостнее, чем весна, времени. Еще не так жарко, не слышно вони от мелкой речки, поляны полны яркой травой и первоцветами, цветет верба, одуряюще пахнет первая березовая листва. Сунув в карман сестрин полдник, он шел куда глаза глядят, подальше от городских заборов. Быстрый шаг взбодрил молодого человека, развеселил сердце, захотелось найти себе приятное занятие.  Оглядевшись, Маркуша, как называли его русские, приметил несколько кибиток, ставших лагерем.
Темноволосая, гибкая девушка собирала белье с веревки, натянутой меж крышами походных жилищ. Другая, которую заметил, подошедши поближе, сидя на ступеньках кибитки, сматывала в жгут не то повод, не то постромки.
- Эй, доброго здоровья! Не найдется ли попить?  - Вежливый молодой человек остановился у невидимой границы временных владений - в двух саженях от хозяек.

_______________________________________________
*«Монитер» - фр., газета, главный орган официальной печати Франции в период 1811-1812, создававшая накануне войны не самое лестное впечатление о России.
**Бискотти - итал., сухое итальянское печенье для длительного хранения, которое едят, размачивая в напитке.
***Боттега - итал., коллектив мастерской, бригада рабочих, объединенная общим ремеслом.

Отредактировано Марк Пьярди (25 Окт 2021 08:29)

- Я? Нет. Я не об окнах.... - Мотнул головой Марк, принимая кружку, как разрешение пересечь "границу" и решительно пошел в наступление. - Пиардов Марк к услугам вашим, сударыня.
Теперь они стояли близко и молодой человек, прикрывшись кружкой, жадно глотая, беззастенчиво разглядывал девичью стать молодой цыганки, ее сочный рот, в беспорядке рассыпавшиеся темные пряди, простенькое монисто, прилипшее к вспотевшей коже у тонкого горла. Выросший среди шумной боттеги, шуточек мужчин, с утра до ночи занятых изматывающе тяжелой работой, тешащих себя грубыми мечтами о ласке и тепле, с нерастраченной жизненной энергией, словно бродячие псы кидающиеся на сухую корку, воображая ее лакомой костью, Марко знал, что доступность девушки измеряется не размером ее декольте, но цыганки... всем же известны их легендарная страстность и отсутствие приличий. Он был уверен, коснись Сониной щеки поцелуем - если и встретит отпор, то притворный.
- А что, у вас случилось? Неприятности?..
Он не расставался с кружкой, этой верительной грамотой, дававшей право находиться к девушке на расстоянии полушага. В ожидании ответа, взглянул на другую.

Та, оказавшаяся вблизи почти ребенком, не старше десяти лет, принеся воду, так и стояла на пороге кибитки. По движениям головы и странной отрешенности от происходящего, Маркуша  понял, что она слепа. Но держится уверенно, значит, давно уже недужна. И какой красавицей обещает быть!  Кожа, белизну, которой другой  сравнил бы с мрамором, Пьярди, различавший полтора десятка "белых" оттенков благородного камня, подумал о лепестках яблони. 
Майский аромат цветения, пронизавший всю округу, действовал подобно ладану в храме. Но в отличие от последнего навевал мысли вовсе не душеспасительного характера. Парню хотелось длить и длить мгновения случайной встречи. На счастье, решение пришло незамысловатое, в компании цыганки вполне объяснимое.

- А ведь шел к вам с делом, сударыни. Да, дело у меня щекотливое, непростое.
Марко повернулся к девушке и жестом претворяя ее желание ответить на первый вопрос о неприятностях, поспешно продолжил:
- Старшая сестра моя, Агния, давно овдовела, да замуж выйти не может, хоть собою хороша и хозяйка... такая... отменная...
Легкая запинка вызвана была тем, что денег у Марка Пиардова с собой не было ни гроша. Впрочем, он быстро положился на провидение господне и бодро закончил:
- Погадайте мне, Соня, а? Вы же умеете?

Отредактировано Марк Пьярди (26 Окт 2021 18:20)

Гадание было предлогом побыть рядом с девушкой подольше, но та улизнула, и надолго. Пару минут Марко разглядывал облака и бока кибиток, доски которых были расписаны наивными крупными розами и ласточками.  Житье комедиантов в отсутствии привычного домашнего комфорта представилось ему трудным, даже убогим, и пестрота обихода радости не добавила. Девушка, между тем, задерживалась, и Марко присел на приставное крылечко кибитки, дверь которой скрыла Раду. Подумалось, что за ним непременно будут наблюдать, потому ждал смирно, а через некоторое время достал из глубокого кармана in folio сброшюрованные бумажные листы и карандаш. Принялся набрасывать открывшийся перед ним пасторальный вид - коней, пасущихся невдалеке и пологий, до самого берега лужок.

На самом деле незавидная судьба Агнии не была для него секретом, да и под предмет раздумий давно уже не подходила.  Дед Кольяни, раскидывающий тарот в определенные дни годового круга, не раз вздыхал над ее долей. Какие бы несчастья не сулил семье расклад, старшая его внучка находилась как бы в стороне от бед, но и к радостям судьба ее не подпускала.  Хлопотливая и заботливая Агния, сущий ангел семьи Пьярди, билась о неодолимую преграду, как изумрудная мушка о хрустальные стенки накрывшей ее рюмки. Но муха, видно, была навозной, вылетев, растлевала все, на что садилась. Зная цену своей красоте и домовитости, Агния избранникам своим ставила высокие требования, ждала чего-то особенного, а не дождавшись, отравляла их помыслы.  Погибший на строительстве первый муж ее из удачливого весельчака менее чем за пару лет сделался угрюмым и завистливым молчуном, словно переродился. Будучи вдовой, сходилась она то с одним, то с другим, с любым, кто рад был ее вниманию, но каждый следующий все скорее становился жертвой неблагополучия, а то и несчастного случая. Поглядев на такие дела, Николо Пьярди отвадил Агнию и думать о замужестве, с прискорбием  "по секрету" сообщая ее кавалерам, что внучка проклята, носит венок безбрачия.
Что нового могла сказать ему цыганка? Разве ей самой проверка будет, если верно опишет ситуацию или намекнет на нее. 

Свинцовый грифель равномерно покрывал штриховкой "небо" на страничке блокнота, оставляя пустые пробелы облаков, и Маркуша отвлекся любимым делом. Да так, что махнула рядом пестрая юбка, а он не сразу вспомнил, за чем  отлучалась цыганка Соня, лишь приветливо улыбнулся в ответ. Земля уже по-летнему тепла, яркий платок под коленями глаза веселит. "Как же хорошо все кругом, - мелькнуло в юной голове, - а что грядет, что ждет меня?"... И вместо мыслей о судьбе сестры, сдвигая часть колоды, задался Марко совсем другой вопросом. С ним и поднял на Соню вопрошающий взгляд.