Обычный день в склепе под Лазаревским. После Великого поста ещё не всё вернулось в привычное русло: близится Радоница, в которую кладбище наводнит притоком людей. Но пока, перед нею, всё тихо. Даже нет никаких зевак. Только похороны проходят, и то редкие. Однако, буквально неделю назад, пятого мая, Катерина заметила среди могил совсем свежую, сегодняшнюю, с донельзя знакомым именем: Ярослава Павловна Ларина. Совпадение, или нет, Абамелик не знала. Саму процессию не видела. Не видела и Лару Соболеву после этого.  Во внешний мир не выходила, поэтому не знала о том, что там творится. Да и к ней в склеп никто, в кой-то веке, не приходил. Видимо, "Асмодейки" на данный момент вовсю развлекаются и обзаводятся полезными связями на приёмах после того, как прошло утомительное, по их мнению, время Великого поста и долгого воздержания от развлечений, погрузившего столицу в тоску. Это всё было не по вкусу Катерине. Хватило недавно прошедшей оргии, где та же Соболева исполнила танец семи вуалей, обескуражив этим почти всю гостиную княгини Голициной. Не мудрено: такая красавица, да ещё в столь открытом наряде, кого угодно сведёт с ума. Рассудок от Соболевой, чего греха таить, помутился даже у самой Абамелик, которая всегда была уверена в том, что человеческие привязанности ей чужды. После той оргии даже мысли всякие в голову стали лезть, от работы отвлекать и тем самым необычайно раздражать. Первое время Скверна им всячески сопротивлялась: просто продолжала работу, выходила на поверхность погулять и, если повезёт, выловить какого-нибудь забулдыгу или бездомного для будущих опытов.
От суетных помыслов, правда, продуктивность и процесс работы пошли на спад. Катерина стала постоянно сбиваться, ошибаться даже в самых элементарных расчетах, оступаться и разбивать свои бесчисленные склянки. Эта заторможенность выводила Скверну из себя, и однажды вместе с разбитой баночкой на пол склепа полетели и остальные, специально скинутые Абамелик в порыве гнева. Рука с характерным звуком, эхом пронёсшимся по глухим стенам, тут же обрушилась на каменную стену. Спустя миг Катерина, чертыхаясь, отстранилась, хватаясь за белую ладонь, на которой теперь красовались алеющие следы в области костяшек.
Физическая боль резко остудила пыл Скверны, и вот она, лишь изредка всхлипывая от неожиданно сильной боли, села за свой столик, и, наконец, позволила вихрю мыслей завоевать свой разум. Катерина думала об "Асмодейках". Долгое время Абамелик полагала, что её держит в обществе исключительно чувство искренней благодарности за то, что они предоставили ей все блага современной химии, но теперь Катерина смотрела на свои связи иначе. Внутренний круг стал для Катерины семьёй. Теми близкими людьми, которых всегда так не хватало. Катерина с холодом смотрела на то, как гаснет её мама. И сейчас, спустя столько времени, впервые жалела об этом. Эти странные незнакомые чувства, как сожаление, сострадание и ощущение единения с кем-то взыграли в Скверне впервые. Она всегда была игроком, ловко тасующим в руках чужие жизни, точно потрёпанную колоду игральных карт. Все её опыты были опасной авантюрой, в которой Абамелик волновал только результат. О мыслях пленённых, их страхе, их боли никогда Катерина не задумывалась.
Стук по столу, и на пол полетела и металлическая чашка, укатываясь куда-то в сторону кровати. "Я всё та же Чума, чёрт подери это кладбище, та же Скверна!" - вторила себе девушка, встав. После того, как Абамелик дала себе "слабину" в виде эмоций, она вновь была готова заняться работой, отогнав прочь лишние переживания. Первым делом девушка убрала осколки. Чтобы избавиться от них, девушка поднялась на поверхность и прикопала их к ближайшей, уж полвека как заброшенной могиле, с камня которой уже почти что стёрлась эпитафия. Уже собираясь вернуться обратно, Катерина огляделась и, как назло, увидела ту, кого так долго гнала прочь из своих мыслей.
Возле могилы Лариной стояла та самая Соболева. Порочная красавица, для которой Катерина недавно делала зелье. Они должны были увидеться сразу же, как грянет бал, но Лары всё не было. Скверна уж подумала, что Соболева попросту забыла об их договорённости, но приставшая перед глазами картинка, кажется, расставила всё на места. Покоящаяся Ярослава Ларина - это та самая женщина, которой была околдована Соболева. Скверна не заметила, как ноги сами повели её к скорбящей женщине. Трудно определить, что тогда взыграло в душе Катерины. Её просто тянуло к Ларе здесь и сейчас.
- Лариса Эдуардовна, - тихо позвала Катерина, подойдя. - Примите мои соболезнования.

Катерине всегда были чужды человеческие тёплые чувства, такие как сочувствие, сострадание, и даже любовь. В своё время Абамелик тоже теряла. Но ей было как-то... Нормально от этого. Смерти родных она восприняла как логичный исход от событий. Мать гасла на глазах, и единственным исходом и избавлением для неё как раз-таки был отход на тот свет. И Катерина ждала, пусть и зная, что обречена после этого на голод. Ни в Бога, ни в Диавола Абамелик никогда не верила. Она верила исключительно в науку и в саму себя, как единицу этой самой науки. Холодная и, казалось бы, равнодушная, сейчас Катерина стала свидетельницей чужого горя, которое вдруг тронуло непоколебимую равнодушную натуру Абамелик.
На миг Катерина даже застопорилась, когда её ледяную ладонь обхватили теплые руки Лары. Абамелик, по правде говоря, сначала не понимает, что подразумевает Лара. Слёзы скорбящей женщины - не более? Однако, в память Катерины въелись воспоминания о способностях той же матушки Параскевы. Она может и мёртвого из-под земли достать. Лара что-то знает, или просто делает выводы, видя работу самой Абамелик? Ведь и Чума не гнушается использовать мертвецов в своих опытах. Имела бы она ввиду чьи-то просьбы, но тёплые руки Соболевой словно добрались до холодного сердца Катерины, позволив ему на крупинку оттаять.
- Хорошо, я сберегу её сон. Никто твою даму сердца не тронет, - будь по-твоему, Лариса Соболева.
Лара стояла перед Катериной такая несчастная, в испачканном от земли платье. Весенний ветер растрепал девушке волосы, делая её ещё более беззащитной в глазах Катерины. Абамелик всегда усмехалась, видя, как дворянки часами болтаются перед зеркалом, дабы прическа держалась и платье талию подчеркивало. А тут Лара. Такая настоящая, живая. Ей ведь наверняка сейчас наплевать на внешность, она сюда пришла побыть рядом с родным ей человеком, от которого осталось только имя.
- Пойдём вниз, - произнесла Катерина. - Приведёшь себя в порядок. Не бойся, как в первый раз не будет, ведь мы - партнеры.
На самом-то деле не очень и хотелось приводить Соболеву в свой свинарник. Да, именно и исключительно так можно на данный момент назвать лабораторию Катерины. От суетных мыслей и перебоев в работе Скверна совершенно пренебрегла порядком: скляночки, записи, даже рука какого-то зомби валялись где придётся. Иногда Катерина в порыве беспомощности перед своими же мыслями сама что-то скидывала на пол (и потом, разумеется, не поднимала). Можно отвести Лару в катакомбы кладбища, дорога в которые находится в другом склепе Лазаревского, но это - тайное место внутреннего круга "Асмодеек". Никто из внешнего круга не знает как туда попасть. А уж о лаборатории Скверны - и подавно. Выхода, посему, не остаётся. Дорога лежит в полуразнесённый внутри склеп, который Лара с Ярославой вычислили сами, случайно (хотя и не должны были).
- Только предупреждаю сразу, там полный бардак, не спрашивай почему.

- Подойди, - со стороны Катерины послышалось требование. - Как я буду смахивать грязь, если ни омута не видно?
Не дожидаясь реакции Лары, Катерина грубо сцапала её за руку, уводя ближе к выходу из склепа. Туда, где еще пробивался свет. Платье Лары было до ужаса грязным. Счистить прилипшие комки проблем не составило, а вот пыль, которая еще и не высохла, убрать с платья оказалось невозможным. Да и материал не шибко приятный - бархат. Стирать его - настоящий квест для служанок. Ну, пусть выполняют свою работу, Катерине, хоть она из обедневшего рода, выступать в роли крепостной не пристало.
- Лучше я дам тебе одно из своих. Жди, - произнесла Катерина, уходя к себе. В склепе, в одном из ящиков, Катерина хранила свои наряды, оттуда достала одно платье, из чёрного плотного материала. - Вот. Надень. Раздевайся прямо тут. Твоё платье упакую в мешок, твои прачки постирают.
Катерина подошла, всучив наряд Ларе. Сама расположилась сзади, дабы помочь девушке снять её наряд.
- Ну же. Или стесняешься меня? - куда тут без старого доброго Катерининого ехидства.

Произошло то, чего Катерина жаждала и боялась одновременно. Всё произошло так внезапно и неожиданно, что сейчас, стоя вжатой, Абамелик хотела одного: спастись! Ведь дрожь, пробежавшая по телу, свидетельствовал не о желании, а о... страхе. У Катерины хафефобия, причем очень сильная. Внезапные прикосновения, о которых вообще ничего не предвещает - есть самый главный и, наверно, единственный страх Скверны. Лара не знает. Никто не знает. Даже тот раз, когда Лара спасла Катерину из склепа при наводнении, не смог поспособствовать хотя бы менее острому проявлению нечеловеческого испуга со стороны Катерины.
Резкий толчок - и Катерина освободилась из хватки. Готова рвать и метать. Ещё немного, и Лара своё получит. Да, за внезапное прикосновение. Не распускала бы руки, может, получила бы внятный ответ. Но ошиблась, потому получить ей сейчас помутившееся рассудком чудовище. Катерина зашипела, словно змея, пристально, с кипящей ненавистью глядя на Лару.
- Убирайся отсюда! - голос Скверны стал хриплым, прерывистым от вдохов. - Проваливай, и не возвращайся больше.
Катерина отошла в сторону входа в  глубь своего пристанища.
- Я что тебе сказала?! Помедлишь - убью.
Оправданий не надо, пусть покинет склеп немедленно. Удумает глупости - "случайно" пропадёт. Станет подопытной, или "Асмодейки" что похуже учинят. Однако, Катерина рискует и сама, ведь о склепе никто не должен знать. Благо, Ларе известно только о нём, а не об остальных катакомбах Лазаревского.
***
Склянка вылетела, с треском разбиваясь о пол. Только под вечер Катерина осознала, что натворила. Прогнала Лару, грозилась ей расправой... Идиотка! И это после того, как Лара спасла её? Как поделилась горем о Ярославе? "Так дело не пойдёт, я должна извиниться перед Соболевой." Катерина поднялась, ища в столе бумажку с адресом Лары. Найдя её, девушка вскинула уголки губ в улыбке: есть! "Пройдёт время, и я приду. Лето я начну другой. Ради нас."