Тася приходила в себя после бега и даже не заметила рыдающего мальчика. Обратила внимание только когда тот подошёл к ней с кружкой воды. На заднем фоне, где-то далеко, Никита разговаривал с отцом больного мальчика. Она даже не вслушивалась что они там говорят. Если понадобится старший целитель её окликнет и даст поручение.

-- Ой, спасибо тебе, - хриплым голосом выдала Тася и взялась пить.

Кружка опустела на четверть, сердце стало биться тише и стало получше.

-- Тебя как зовут? - с улыбкой спросила у мальчика, чуть наклонившись к нему чтобы тот мог услышать; всё же говорила очень тихо, чтобы не мешать остальным в комнате.

-- Пока десять дней, - сказал целитель, - Каждые три дня заговор на закате. На десятый день придёте, мальчика проверят и там видно будет.

Он посмотрел по сторонам, увидел на лавке Лукину и чуть повысив голос сказал:

-- Так, Тасенька... Глубокую тарелку, воду из местного лесного источника, шесть иголок, свечу и... возьми второго мальчика и...

Барыков кивнул на Ваньку.

-- ...И идите, погуляйте немного. Чаем его напои, что ли. Я сам справлюсь. Быстрее только.

Отставив кружку, Ася пошла готовить на специальном маленьком столике у окна всё что нужно для заговора. Никита тем временем взял на руки Сеньку и усадил его на стол в центре комнаты.

-- Смотри, - сказал мальчику, взглянув ему в глаза, - Мы будем пopaжaть cтpeлaми твою болезнь. Не бойся, в тебя тыкать иголками не буду, понял?

-- Пошли, пойдём чай попьём и вернёмся, пока твоего брата лечить будут, - эти слова уже адресовались Ване, говорила их Тася, которая быстро выполнив всё что ей было сказано спешила уйти.

В общем-то, в движениях обоих целителей присутствовала спешка. Дело в том что этот заговор с иголками делается на закате, то есть с того момента как сядет солнце, до появления первой звезды. Время как раз было подходящее, но его было немного. А ещё оба знали, что во время целебных заговоров в принципе, в комнате надо закрывать дверь на ключ и открывать окно, людей должно быть как можно меньше. Вот и Ваньку с Тасей попросили на выход.

Настало время заговора.
-- Не боишься? - улыбнулся Никита. - И правильно! Это болезни бояться надо.

В это время хлопнула дверь, которую целитель тут же запер дверь на ключ: во-первых, чтобы никто не вошёл, во-вторых, так положено. Он зажёг свечу, взял иголку щипцами и накалил её до красна. Пока держал, тихо, еле слышно, говорил:

-- Cecтpицы — гpудныe дьявoлицы, xвopи дa xpипицы, пpoгoняю вac шecтью oгнeнными cтpeлaми. Пepвaя cтpeлa пуcть пpoнзит вaм глaзницы.

Первая упала в миску с водой. Потом настал черёд второй иголки и заговор был:
-- ...втopaя пуcть пpoнзaeт нoги...

Третья:
-- ...тpeтья зaкpывaeт вaм pты...

Четвёртая:
-- ...a чeтвepтaя cвязывaeт pуки...

Пятая:
-- ...пятaя пpoтыкaeт cepдцa...

Шестая:
-- ... шecтaя выгoняeт из вac дуx.

Говорил он очень тихо, даже тише обычного чтобы не напугать ребёнка словами про выколотые глаза и другие страдания "грудных дъяволиц". Когда все иголки оказались в воде. Он сказал:
-- Kaк вы тoт дуx иcпуcкaeтe, xpипы... э-э-э... Арсения иcчeзнут. 

После велел мальчику осторожно (главное не глотнуть иглу!) сделать глоток воды. А отцу того объяснил что на рассвете пойдёт к одинокому бесхозному (в смысле это дерево ни кого из народников, выбравших Природу) дереву воткнёт иголки в кору, а корни польёт водой.

-- И так каждые три дня, на протяжении десяти дней, - целитель отставил миску на полку, с надписью "НЕ ТРОГАТЬ", как раз для таких случаев, - Вопросы есть?

***

Пока в целебнице заговаривали воду, огонь и иголки, Тася и Ваня дошли до другой избы. Она была больше, просторнее и с очень большим крыльцом. Летом и поздней весной туда вытаскивали столы и лавки, чтобы все ели на свежем воздухе. Но ещё было прохладно, что так что пока крыльцо пустовало.

Дорогой Лукина ответила на вопрос мальчика:
-- Конечно же нет! Его лечит наш Никита Демидович, так что поправиться Сенька. Только вам придётся у нас тут дней десять пожить...

А вот когда они зашли в трапезную, задала новый вопрос:
-- Ты голодный? Чай будешь или поешь?

Внутри избы было тепло, два окна даже были открыты. Вкусно пахло. Людей было мало, потому что ужин уже закончился и со столов даже успели всё убрать. Тася услышала как заурчал желудок и поняла что очень голодная. Так что непонятно как Ваня, а она точно поест. 

Вопрос отца захворавшего смутил целителя. Да и, чего уж греха таить, ответил не сразу, по началу растерявшись - ответа он не знал.

-- Э-э... Ну, знаете... - начал было он. - За ворота вас никто не выставит...

Правда вовремя спохватился, вопрос же был совсем не в том.

-- А! Так вот же! Лучше спросить у тех кто хозяйством заведует. Может и найдут вам какую-никакую работёнку.

Протерев стол за собой он направился к двери, позвав за собой Данилу с ребёнком.

-- Там, в трапезной. Я отведу. И ваш... второй... - имени второго мальчика он так и не вспомнил, да и, честно говоря уже с трудом припоминал имена тех, с кем говорил в сию минуту, - Там же. С Тасей чай пьют, наверно.

Если конечно мальчик не захотел пойти куда ещё, но про это решил не говорить вслух. То что Лукина выполнила его просьбу сомнений не было, та всегда отличалась особенным послушанием, в точности делая то что старший целитель велит. Ладно, там на месте видно будет. Так что прикрыв дверь избы, запирать не было надобности, они пошли к трапезной.

***

-- Конечно! - тут же ответила Тася. - Сиди тут и никуда не уходи, я всё принесу.

Она поспешно ушла и вскоре вернулась с едой: щи с капустой, ржаной хлеб, рыба жаренная с грибами, ну и на десерт кусок пирога с клюквой и травяной чай. Никаких изысков, но простая и вкусная еда, собранная в лесу, выловленная в реке или выращенная в общем огороде. Что ещё нужно? Правда пришлось сходить два раза, сразу она это всё не унесла.

-- Во-о-от, - снова улыбнулась Лукина. - Пожалуйста. Угощайся!

Так как она сама пропустила когда все вместе ели и успела проголодаться, еда исчезла очень быстро. И когда настал черёд пирога с чаем, вдруг вспомнила про мальчика, спросила:

-- Ну, как тебе? Вкусно?

А после, помолчав, добавила:

-- А Сенька всегда убегает когда его поругают?

Мальчонка, видать, изголодался, что съел всё до последней крошки. Тася это лишь после разглядела, а на слова про Сеньку только улыбнулась широко, да негромко хохотнула. Ответить бы что-то хотела, да не успела, потому как вошёл Никита Демидович, а за ним прямиком его пациент малой с отцом Вани (имя мужчины Лукина либо запамятовала, либо не слышала). Отец-то с порога, вот и спросил можно ли поесть.

— А как же, конечно, — сказала Тася и, не допив чай, встала. — Сейчас чего найду.

Не прошло и минуты, как вернулась с миской капустных щей, ржаным хлебом, да ещё жареной рыбой с грибами. А там и пирог с клюквой нашёлся, да травяной чай в чайнике. Еды хватило на двоих, да и донести помогла повариха Дашка, добрая душа.

Всё поставили на стол, грязную посуду прибрали. Дашка, как водится, Ванюшку за щёчки потрепала, а Сеньке по кудрям ладошкой провела, да и ушла обратно на кухню.

А знахарь всё сидел в задумчивости, видать, что-то своё обдумывал. В голову мысли тяжёлые, как видно, приходили: куда ж новых гостей разместить? Дети-то малые — разве в общей комнате с мужиками их селить? Да те ж ворчать начнут, небось. Их тоже стеснять не хотелось.

— О чём задумался? — спросила Тася, усаживаясь обратно.

— Да вот, думаю, куда их всех пристроить... — пробормотал Никита, а потом уж громче, к Даниле повернувшись, пояснил:
— У нас тут большая изба есть, приезжие там ночуют. Но вы-то с детьми. Таких малых у нас ещё не бывало.

— А вы откуда, к слову, пожаловали? — поинтересовалась Тася, да так осторожно, будто бы боялась спугнуть.

Никита на неё покосился, хмыкнул что-то про себя, мол, не дело бабе в разговоры мужиков вмешиваться, и продолжил:
— Ну, что я хотел сказать… С ребятишками у нас, бывают. Но лишь здешние. Либо купцы знатные, у тех есть где погостить тут.

Опять он замолк, головой потряс, будто отмахиваясь от мыслей. Но что тут думать? Выход-то один был, Тася и сама его подсказала:
— Изба для покровителей? — осторожно глянула на старшего целителя.

— Хм, пожалуй, — он по столу ладонью хлопнул да встал. — Ну, вы тут сидите, ешьте. А я к старице Шаталовой схожу, узнаю, как быть.

Тася проводила целителя взглядом, словно мысленно желая ему удачи. Ох, как хотелось, чтоб старица Шаталова дала добро! Добрая она, жалостливая – всегда такой была. А уж когда речь про детей… деток-то всегда жальче. От мыслей отвлёк Данила.

-- Помочь? Да… -- она ненадолго задумалась, но ответ пришёл сам собой.

Тася кивнула.

-- Можете. Весна теперь, землю пахать пора, к посевам готовить. Где-то уж и сеять можно. А работы-то – горы, рук не хватает. Даже знахари, целители, некроманты да рунологи дела свои откладывают, помогают. Мы ж тут и травы растим, и овощи, и фрукты с ягодами…

Она кивнула на стол – мол, вот, еда-то наша, с огорода, да что в лесу собрали, да что в речке поймали. Только тут же и опомнилась – тарелки полные стоят. Хотела уж к Сеньке обратиться, к старшему сыну Данилы, да только глянула – он спит. Вопрос тогда отцу задала:

-- Он всегда так плохо ест, как заболеет?

Как младший целитель, она знала – хвори на аппетит по-разному влияют. У кого-то наоборот – ест за двоих, и это добрый знак, к выздоровлению идёт. А если кусок в горло не лезет – дело плохо.

Посидели ещё немного. Тася рассказывала про артельные порядки – когда кормят, где что да как. Да только успела начать говорить про избу-читальню, как вернулся Никита – довольный, аж сияет. Тут уж и спрашивать не надо – на лице всё написано.

-- Добро, -- сказал старший целитель. -- Только одно условие: раз жить будете, чтоб дымоход да печь в избе для покровителей почистили после зимы. И окна помыли, стены от копоти оттёрли.

-- Да это ж тяжело! -- ахнула Тася.

-- Справятся! Зато сами, в тишине, -- махнул рукой Никита, а потом уж к Даниле и ребятам обернулся. -- Ну, пойдёмте заселяться?