С весны не оставалось сомнений – Мария Антоновна в положении, тем не менее решение Александра она приветствовала и отправилась в Таганрог в сопровождении супруга за месяц до самого императора. Формально Дмитрий Львович обустраивал для Александра дом, но на самом деле перевозил свою беременную жену, не будучи уверенным в собственном отцовстве. Разве стар он в свои тридцать девять лет? Да и супруга на шестнадцать лет моложе, но ужа давно очевидно, что глаз на неё положил никто иной, как государь. Нарышкин был опытным придворным и понимал правила игры, он был из той части российского дворянства, что преумножала свои богатства не за счет собственной хозяйственности, а за счет государевой милости. Да и зачем навлекать на себя царский гнев, когда можно через супругу ожидать милости? На эту тему у супругов состоялось несколько неприятных разговоров, для Марии было неожиданностью стол легкое согласие Дмитрия, где-то это даже ударило по её самолюбию.
— … в конце концов ты должна понимать, что история не редко оставляет любовниц государей ни с чем! Как бы ты ни верила в его любовь, ты как мать понимаешь, что его наследник может быть не так благосклонен к его детям.

Конечно, Мария могла бы быть более практична в своей связи с императором, но она никогда не хотела быть дворцовой фавориткой и уже много раз прокляла себя за то, что искренне влюбилась в Александра. В доказательство искренности своих чувств она не просила и не принимала подарков, не пользовалась его расположением, но злые языки всё равно называли её maîtresse en titre, встречали косыми взглядами и разными сплетнями. Впрочем, сейчас ей не было до этого никакого дела – она любит и любима, а всё остальное – сущая суета!
Однако слова мужа почему-то задели Марию. Она свято верила в любовь Александра, но отказывалась признавать своё шаткое положение. Почему она вынуждена терпеть нелюбимого человека подле себя, почему они вынуждены скрываться с Александром, хотя все всё знают? Почему они любят друг друга и не могут при этом жить как нормальная, счастливая семья, где есть мать, отец и множество деток? Неужели ей вечно придется унижаться перед супругом, каждый раз при беременности от государя?

Императора встречали как полагается, Дмитрий Львович с достоинством рапортовал об успешном завершении всех приготовлений, Мария Антоновна же стояла чуть поодаль. В этот знойный июльский день она предпочла простое льняное платье, идеально подчеркивающие и её формы и выпуклый животик. Со стороны моря поддувал ветерок, позволяющий чувствовать мягкость ткани кожей и не страдать от жары. На Александра она не смотрела, из приличия опустив глаза. С одной стороны душе хотелось покоя и теплоты на южных окраинах, а с другой в душу отравляющим ядом проникли слова Дмитрия.

Мария с твердостью леди играла в приличия – не поднимала взгляд. Будто и знает она лично российского государя и не ждет от него приглашения. Это дается ей не просто, она чувствует, как горит её сердце, а под ним… так же смиренно ребенок ждет своего отца. Но вот он подходит и обращается к ней. Неприятное послевкусие от разговора с супругом вынуждает её отреагировать необычно холодно для себя – лишь кроткий кивок. Александр, впрочем, перемены наверное и не заметил, пригласив Марию присоединиться к прогулке. Дмитрий Львович конечно же не смог остаться в стороне и "подбодрил" супругу, мол ей в её положении прогулки чрезвычайно полезны.
— Если Вас не затруднит компания дамы с… не самый быстрой поступью нынче. — ответила она с уже обычным ехидством, стрельнув глазками в сторону супруга.

Тот день казался ей необычайно жарким, будто белые фасады дальних домов расплывались от зноя. Дыхание её было тяжелым, но не частым, как если бы она тянула в гору камень. Ни корсета, ни перчаток, ни шали, лишь простое льняное платье провинциальной простушки, только что не выцветавшее на солнце. Без всего этого она чувствовала себя такой естественной, будто маски здесь, в дали от Петербурга, давно сброшены. Хоть она и крепко держалась о руку Александра, но сама выбрала маршрут – туда, поближе к берегу, где ветер охладит её жаркий румянец и игриво потреплет её волосы.
— Ты молчишь от того, что никак не отпустишь мысли о делах или потому что ждешь, что я заговорю первой? — она ласково улыбнулась, но не посмотрела на него. Она и так чувствует его присутствие, а смотреть важнее под ноги – где под башмачками хрустит песок, ступать следует аккуратнее. Опорой, конечно, был он – стойкий, высокий, как греческая колонна, вот только держал не свод Парфенона, а тяжесть истории, рода, божественного предназначения.
— Чтож, хорошо… — она обернулась, удостоверившись, что они отошли достаточно далеко от лишних глаз, — Тогда я надеюсь, что хоть здесь на не нужно будет вечно притворятся?

Она, наконец, остановилась посреди песка, чуть споткнувшись каблучком о какой-то камешек, но удержавшись за его руку. Теперь она наконец подняла на него свои глаза. Дыхание её чуть сбилось, но бережно касалось его шеи. Она медленно, без слов, приложила его руку к своему животу. Ей уже не удавалось сдерживать улыбку – то теплое чувство, что она испытывала, буквально окрыляло её теперь. Она хоть и была в простом, но в своей грации, как и он в своей, казались в этой дальней территории чуждыми, но по-своему счастливыми пришельцами.

Отредактировано Мария Нарышкина (12 Июн 2025 18:02)

Она подняла на него свои счастливые глаза и не ответила сразу, смотрела на него с какой-то материнской нежностью и влюбленной тоской, что так странно ощущались от взгляда ещё молодой женщины. Морской ветер беспощадно спутывал пряди её волос, лишая грации, но напоминая, что за неё есть обычный человек, простая женщина в поисках счастья.
— Если Господь позволил ему появиться… значит, у нас уже есть Его благословение! — наконец произнесла она тихо, крепко сжимая тонкими пальцами его ладонь, — А что может зависеть от нас? Разве должен ребенок страдать за грехи родителей?
С лукавой ухмылкой, Мария осмелилась без всяких церемоний приподняться на носочки и поцеловать Его императорское величество в губы. Лишь на придыхании она осознала какой вопрос задала, и какая мука постепенно вырывалась из глубин её души. Они счастливы вместе, они любят друг друга, но почему им нужно покидать Петербург ради столь приятного уединения? Неужели два взрослых человека не могут быть законно вместе?

Но этот разговор нельзя было начинать резко, он казался неминуемой бурей, но и сама Мари желала насладиться последними лучами их радости до того, как этот вопрос неизбежно всплывет. С Александром она готова была забыть обо всем – поразительно, но если с другими мужчинами она старалась казаться достойной, грациозной и не допускать лишних вольностей, что с самим императором она чувствовала свободу казаться глупой или даже нелепой – быть собой. Потому не беспокоилось о том как растрепал её волосы и складки платья морской ветер, как может звонко рассмеяться при нем. Этим она и воспользовалась, отпрыгнув чуть в сторону и слегка потянув Александра за руку, поманив его в сторону моря перед тем как прервать касание. Для той, кто ещё недавно заявляла о своей «не самой быстрой поступи», Мария оказалась весьма подвижна, в несколько шагов отдалившись от мужчины, пока накатившая волна не остановила её, замочив самую малость подол.
Мария остановилась, посмотрела на песок, потом на море, и, чуть наклонившись, развязала ленты на туфельках.
— Всё равно мокрые будут! — сказала она, улыбнувшись, и поставила обувь рядом на камень.
Песок оказался горячим, но через несколько шагов подошвы ног коснулись влажного прибоя, и она тихо вздохнула — от неожиданной прохлады. Она пошла плавной, но быстрой поступью вдоль береговой линии, игриво заманивая за собой Александра, как должно быть сирены или русалки уводили вглубь морей моряков.

— А я вот думаю, Сашенька… — вдруг сказала она не оборачиваясь, все ещё поддерживая игривый тон, но уже держа в голове ту самую злосчастную тему, — Разве нужно нам всегда прятаться? Мы ведь будто живем во сне, от которого боимся проснуться, но и который боимся сделать явью…